Фото:
Вечерняя Москва
Биография этого человека могла бы стать основой сразу для десятка авантюрных романов с одинаковым финалом. Ведь известно, что как веревочка ни вейся…
Корнет Савин, граф де Тулуз-Лотрек, гранд испанский, князь абиссинский, подданный России, Великобритании, Канады и США, кавалер орденов Льва и Солнца, Крокодила и Бубнового Туза, предводитель шайки в семь тысяч человек анархистов, головорезов и золотоискателей, основавших Желтугинскую республику на Дальнем Востоке. Он же — претендент на болгарский престол, человек, из восьмидесяти двух лет своей жизни двадцать пять проведший в застенках, гвардейский офицер и потомок богатейшего и знатного русского дворянского рода. В сравнении с ним граф Калиостро, Казанов а и граф де Сен Жермен — дети. Одно только перечисление его «подвигов» заняло бы весь газетный объем, но самое невероятное, что большинство из его приключений — правда. Попробуем остановиться лишь на нескольких.
— Браво! Браво! Бис! — громко кричали двое совсем молодых людей. Они сидели в первом ряду кресел петербургского театра «Буфф». На них была форма воспитанников Александровского лицея, что являлось вызовом общественному мнению — лицеистам посещение этого злачного места было строжайше запрещено. — Браво! Бис!
— Ваши фамилии позвольте узнать, господа? — Всесильный генерал Трепов, петербургский градоначальник, остановился перед лицеистами.
Овации и крики смолкли. Юноши встали и назвались.
— Запишите, поручик, — произнес генерал, обращаюсь к адъютанту.
— А вашу фамилию позвольте узнать? — вдруг громко поинтересовался один из проштрафившихся, рослый красавец.
— Как? Вы не знаете меня?! Я Трепов!
— Миша, запиши… — уронил рослый под хохот, свист и крики бомонда.
Это было первое явление городу Николая Савина. О нем заговорили в Петербурге, а Трепов стал посмешищем. Савина, отчисленного из лицея, на семейном совете было решено отдать — конечно же! — в армию. И в столичном свете появился новый юнкер гвардейской кавалерии Савин. Отец его, крупный помещик и владелец пяти тысяч душ, состояния колоссального по тем временам, ежемесячно высылал сыну содержание в пятьсот рублей. Сумму, достаточную для достойной жизни в Петербурге. Сынок же за полтора года умудрился наделать долгов на сто пятьдесят тысяч. На них можно было бы купить… ну, несколько прекрасных имений.
Отец, сам в прошлом офицер, заплатил. Но из гвардии сына забрал — не по карману боярскому роду оказался Петербург балов, кутежей, кафешантанов и одалисок. Впрочем, через некоторое время, послужив в Гродненском гусарском полку, корнет Савин снова оказывается в столице, да еще и в качестве одного из адъютантов великого князя Николая Константиновича, полковника, героя и ученого-ориенталиста.
У Николая Константиновича была любовь — американская танцовщица и авантюристка Фанни Лир. И монаршая семья с тревогой присматривала за этой связью: мезальянс, господа! Шкандаль — похоже, князь решил жениться!
Как вдруг дворец потрясла уже из ряда вон выходящая история — из оклада иконы, висевшей в Мраморном дворце, в спальне (!) великой княгини Александры Иосифовны, пропали три крупных бриллианта.
Был объявлен розыск, и полиция сыскала камни в одном из ломбардов — их отнес туда один из адъютантов Николая Константиновича по фамилии Варпаховский. Тот на следствии заявил, что бриллианты ему передал сам великий князь.
Три часа шел допрос Николая Константиновича в присутствии монарха. Он ни в чем не раскаялся, не сознался, лишь заявил, что готов принять на себя вину Варпаховского. И на вопросы, не Фанни ли Лир предназначались деньги, лишь улыбался и пожимал плечами.
Имя корнета Савина в полицейских протоколах не фигурировало, но весь Петербург знал, что выламывал камни из оклада именно он. А вот то, что они с Фанни были несколько больше, чем друзья, не знал никто. Великого князя хотели отдать в солдаты, в каторгу, но затем решили объявить сумасшедшим, лишить состояния и выслать в места отдаленные. Фанни также выслали — из страны. А корнет Савин через пару лет отличился в качестве добровольца в 9-м армейском корпусе барона Кридинера под Плевной, в Болгарии.
Болгария! Этой стране было суждено сыграть одну из ключевых ролей в жизни корнета. Но это — чуть позже. А пока во Франции, где в мае 1886 года скончалась от туберкулеза Фанни Лир, Савин выдает себя за борца с режимом Романовых, уверяет всех, что деньги Николай Константинович жертвовал на революцию — якобы лично передавая их Софье Перовской.
Им интересовался свет — бунтовщики и антироялисты были в моде. Тем более что корнет уже несколько лет занимался крупными поставками породистых русских лошадей для итальянской армии и ворочал серьезными суммами. Пока внезапно не исчез — вместе с деньгами, разумеется. Ах, Париж! Далеко ли там до греха…
В 1891-м в Москве Савина признали виновным в ряде крупных мошенничеств и приговорили к ссылке в Томскую губернию, в село Кетское. Но что есть Кетское после Европы? Савин тут же бежал и нашелся уже в Америке под именем графа Николая Герасимовича де Тулуз-Лотрека, уверяя всех и своего будущего биографа Гиляровского, что его мать — урожденная французская графиня. Стал офицером американской армии. Попутно в обществе стали распространяться слухи, что граф имеет полномочия выбрать крупных финансистов для некоторых иностранных проектов. И к Савину потянулись воротилы с Уолл-Стрит.
Корнет никого не принимал. Слухи нарастали. И тогда ему, как Хлестакову, лоббисты стали предлагать деньги — лишь за право аудиенции, а там, глядишь, и договоримся. Граф согласился и разбогател. На этом коммерция закончилась, а негоция не состоялась. Какая же, спросите вы? Мощная. Якобы граф владел обширными участками на Кубе и не знал, как ими распорядиться. Отдать земли под отели, вот только где сыскать инвесторов?..
Полученные суммы были таковы, что графу предлагали солидный пост в казначействе США — как блестящему финансисту…
— Почему нет, граф? Вы — потомок знаменитого французского рода. Чем вы хуже иных, что не могут с вами сравниться ни родовитостью, ни могуществом? К тому же мы знаем, кто вы на самом деле… — премьер-министр Болгарии Стефан Стамбулов чуть улыбнулся.
Они сидели с Савиным на веранде лучшего отеля Варны.
— И кто же? — без нотки тревоги спросил Савин.
— Его Императорское Высочество Великий князь Константин Николаевич… Впрочем, сохраняйте инкогнито. Мы, разумеется, зовем вас на болгарский престол под именем графа де Тулуз-Лотрека, чтобы избежать ненужных волнений в Стамбуле…
Савин постарался скрыть усмешку. Мог ли он предположить, что кто-то всерьез примет его шутку на самом верху — он назвался Великим князем, лишь чтобы облапошить пару банкирских контор. Могущество? Пожалуй, да. Он сумел организовать Болгарии несколько крупных займов в Европе. Как? Пустяки, господа… Покруче было в Вене, когда он задолжал 10 тысяч франков и к нему приступили с векселями и полицией. А сесть в тюрьму граф никак не мог — в тот вечер у него было назначено решительное свидание с местной звездой оперетты. И тогда корнет приказал отбить телеграмму крупному французскому банку с вопросом — могут ли они учесть вексель, выданный в России на сумму аж в 50 тысяч франков? Естественно, банк тут же прислал положительный ответ и назначил встречу.
Савин сунул телеграмму под нос обомлевшему кредитору, взял еще десять тысяч — до завтра, разумеется, и… Какие пустяки, господа, все эти бумажки! Царский престол? Савин задумался — почему бы и нет?
— Быть посему, господин премьер-министр!
Дело было согласовано в верхах, и Савин отправился в Стамбул представляться султану Абдул-Гамиду в качестве претендента…
Савину нравилась корона. Но… На свою беду, бывая в Москве, Савин всегда брился у модного парикмахера Леона Верну, что на углу Тверской и Леонтьевского. И вот теперь в одном из стамбульских кафе, где претендент на болгарский трон пил кофе, закусывая рахат-лукумом, к нему с приветственными возгласами и бросился месье Леон.
— Какое счастье видеть вас здесь, господин Савин!
Корнет сплоховал. Что стоило ему признать старого знакомого? А имя… Да мало ли было имен у него! Но корнет взял да и нагрубил парикмахеру.
Верну обиделся, история попала в газеты, начались разбирательства, султан был в гневе, и вместо уже назначенной коронации корнет отправился под конвоем в Одессу…
В 1917 году, осенью, в Петербурге Савин встречается с неким американским финансистом. Тот, думая, что поймал крупную рыбу, афериста, облапошившего половину Уолл-Стрит, уже потирал руки, предвкушая заголовки в крупнейших газетах мира. Заголовки действительно случились, но по иному поводу.
— Я готов загладить ту маленькую неловкость и предложить вам в качестве утешительного приза новую сделку, — заявил Савин.
За окнами «Астории» раздавались выстрелы с баррикад, в городе гремела революция. Граф де Тулуз-Лотрек Савин — без шуток — был личным другом Керенского, узником Романовых, лицом с полномочиями, и в этом качестве встречался с серьезными промышленниками мира, слетевшимися в русскую столицу на запах наживы, ибо в мутной воде легче ловить…
— Предлагаю вам купить Зимний дворец.
Пауза.
— Что? Вы сумасшедший?
— Я не сумасшедший, а комендант гарнизона дворца. Пять миллионов долларов. Керенский в курсе. Только наличные. К утру дворец возьмут восставшие. И вы предъявите купчую и назначите свою цену…
— Но… Кто мне заплатит? А если они откажутся?
Савин только улыбнулся.
— Откажутся? Когда за вами вся мощь Америки? Им такие скандалы ни к чему.
— Но где я так быстро возьму наличные?!
— Ваши проблемы. А я отправляюсь на переговоры с представителями Ротшильда…
Сторговались за два миллиона.
Банкир к полуночи набрал необходимую сумму. Купчую совершили. И утром американцу перевели, что написал «комендант и граф» поверх. А именно: «Дураков не сеют и не жнут. Они родятся сами».
В конце этого повествования надо заметить, что достоверных сведений о биографии Николая Герасимовича Савина, выходца из старинного дворянского рода, не сохранилось, хотя при жизни о нем писали Владимир Крымов, Юрий Галич и Владимир Гиляровский, а его фамилия не сходила со страниц газет. Доподлинно известно лишь, что 82-летний корнет умер в 1937 году в Шанхае от цирроза печени. И что странно — в полной нищете…
ОБ АВТОРЕ
Игорь Воеводин писатель и журналист, вел телепрограммы «Времечко», «Сегоднячко» и «Профессия — репортер». Автор нескольких исторических книг.
Читайте также: Кем на самом деле был Петр III
