Фото:
Российская Газета
— Установлению дипломатических отношений между СССР и Китаем, официально оформившимся 2 октября 1949 года, предшествовали довольно большие переговоры. По сути дела, до самого последнего момента не было понятно, сделает ли Мао Цзэдун ставку на Советский Союз или на США. Ведь американцы тоже вели активные переговоры, и город Яньань, где располагалась штаб-квартира КПК, посетили несколько миссий из Вашингтона.
Хотя нам сегодня и кажется, что выбор был очевиден, но на самом деле, он не был таковым. Решение в пользу той или иной стороны зависело прежде всего от выбора концепции развития КНР. По итогам Второй мировой войны большая часть Европы оставалась под влиянием Советского Союза, а вот с Азией все было не так очевидно. Американцы, сыгравшие основную роль в войне на Тихом океане, рассчитывали пожать и свои плоды победы. Япония, как сфера влияния, отходила к США, и установление контроля над Китаем было для них одним из ключевых моментов. Сначала американцы предполагали, что, возможно, им удастся каким-то образом трансформировать правительство Чан Кайши и сохранить его власть на всей территории Китая, но этого не удалось.
Вашингтон просчитался и в оценках отношений между Иосифом Сталиным и Мао Цзэдуном, которые обрели к тому времени глубокий, личный характер. Хотя, что интересно, они к тому времени даже ни разу не виделись. Связь между ними поддерживалась в том числе по переписке, и Сталин даже присылал Мао свою фотографию. Правда, он присылал свою фотографию и Чан Кайши, но тот ее хамски вернул, когда разрушились отношения между СССР и гоминьдановским Китаем.
Наверное, образ Сталина был одним из ключевых факторов повлиявших на то, что Мао сделал ставку на Советский Союз. Можно сказать, что советский лидер стал для Мао идеалом для подражания. Плюс к этому, за Сталиным, за СССР стояла идея, коммунистическая идея, столь необходимая молодому китайскому государству. Помимо этого, как полагает ряд специалистов, Советы сумели привлечь Китай и впоследствии экспортировать также идею новой демократии, о которой Мао писал еще в 40-х годах. Старый образец демократии, буржуазный, не подходил для КНР, нуждавшейся в новой теории устройства государства. Ведь Китай был страной, где наличествовало довольно большое количество крестьянства и мелкой буржуазии, не переносивших иностранное засилье, поскольку оно тормозит развитие страны.
Эта теория в известной степени отражена даже на флаге КНР: одна большая звезда — Коммунистическая партия, а четыре малые звезды — рабочие, крестьяне, интеллигенция и мелкая буржуазия. По сути, это является сильно измененной теорией Ленина, как известно, не переносившего мелкую буржуазию. Но китайскому руководству уже тогда было позволено трансформировать коммунистическую теорию под себя, но в разумных пределах. И для Мао эта концепция подходила, поскольку стало понятно, на какой основе собственно строить Китай.
Первым послом в Китае становится генерал-майор Николай Васильевич Рощин, и одной из его главных задач была организация помощи и поддержки, приезжавших в Китай советских специалистов, которых прибывало очень много, как по военной линии, так и по гражданской. Подсчитать их общее количество крайне сложно, но мы говорим о десятках тысяч. В 1952 году Рощина меняет Александр Панюшкин, тоже довольно известный человек, который в период своего пребывания в Китае занимался больше хозяйственными вопросами. Он был сотрудником КГБ и работал в резидентуре еще при гоминьданском режиме. И как становится понятным в свете последних публикаций, он уже тогда помогал китайским коллегам бороться с различными экстремистскими элементами. Кстати говоря, именно через него в Москву приходили многие сведения из Китая о подготовке нападения Германии на Советский Союз. Первые советские послы в Китае были люди необычные, нестандартные, сыгравшие большую роль в первые годы после установления дипотношений.
Другой интересный момент — в свете хлынувшего потока советских специалистов остро встал вопрос с переводчиками. Хорошо, что школа специалистов по китайскому языку была очень старая и существовала еще со времен Российской Империи и базировалась прежде всего в Санкт-Петербургском университете. Многие переводчики были из числа так называемых харбинцев — билингвов, родившихся в Харбине и говоривших на двух языках. Как известно, в 30-х годах часть из них была расстреляна, поскольку была признана изменниками родины, примкнувшими к белогвардейцам, но это, конечно, было далеко не так. Переводчики также готовились на Дальнем Востоке, был такой Восточный институт, из которого в дальнейшем вырос Дальневосточный университет. Точное число занимавшихся переводом специалистов на 1949 год подсчитать сложно, но ориентировочно нашлось несколько сотен людей, которые могли совершенно спокойно работать с китайским языком.
С точки зрения установления дипотношений и развития связей с Китаем важен следующий принципиальный момент — Советский Союз изначально строил отношения с КНР, отталкиваясь не от лозунга неких стратегических взаимодействий, а от лозунга дружбы. То есть в те годы был крайне точно угадан китайский характер — для Китая понятие дружбы важнее, чем понятие просто гуманитарной или экономической помощи. Сложно сказать, кто конкретно из советского руководства стоял за этой находкой, но известно, что на высшем уровне в этом принимал участие Молотов. Эту же концепцию разрабатывал в свое время Карл Радек, который был ректором Университета трудящихся Китая. На более низком уровне этим занимались коминтерновские работники, активно курировавшие до 1943 года китайское направление. Из известных, например, это Михаил Грузенберг (псевдоним Бородин), участвовавший, кстати, в создании англоязычной газеты Moscow News. В целом, это была большая коллективная работа.
Напомню, что 1 октября, в день образования КНР, никакого советского посольства в Китае не было. Делегацию, прибывшую по этому случаю, с российской стороны возглавлял писатель Александр Фадеев. В Москве был большой спор относительно того, кто должен представлять Россию. И было принято решение делать все постепенно, поэтому 1 октября никакой официальной правительственной делегации не было. При этом, безусловно, Фадеев приехал в Китай с негласными указаниями и инструкциями и, самое главное, он передал «привет» от советского руководства.
Главный вопрос в тот момент заключался в том, что еще с 1948 года СССР утверждал, что главным партнером в Китае является официально правительство во главе с Чан Кайши. Это ставило Советский союз в довольно щепетильное положение, ведь Мао Дзэдун приходит к власти при параллельном сохранении предыдущего правительства, хоть оно и бежало. Тонкость ситуации заключалась в том, чтобы не нарушить никаких букв закона, что, собственно, и было сделано 2 октября.
После установления дипотношений Советский Союз сделал три очень важных шага. Во-первых, начал выполнять свои обязательства в сфере переподготовки кадров, что сыграло ключевую роль в привязанности китайской экономики к советским технологиям. Второе — экспортировал модель управления страной, стимулируя реконструкцию административного управления. Советы помогают создать Народный политический консультативный совет Китая, чья особенность и значимость заключается в том, что на тот момент в стране было очень много разных сил, и советское руководство убедило китайцев сохранить многопартийность, не уничтожать партии. В итоге политические силы, признавшие коммунистическую партию и пошедшие на сотрудничество с ней, были сохранены и существуют до сих пор. Это позволило показать всему миру консолидацию всего Китая.
Третье и, пожалуй, главное, СССР помог решить важнейший вопрос — на что сделать упор в развитии хозяйства. Напомню, что в те годы Китай был целиком аграрной страной, никакой собственной промышленности фактически не было. И Советы рекомендовали развивать тяжелую промышленность. Это очень важно, поскольку позволило Китаю в относительно сжатые сроки стать единственной на тот момент серьезной индустриальной страной в Азии. Было создано более 150 различных крупнейших предприятий. Например, знаменитый Чанчуньский автозавод №1. Тот самый завод, выпускающий сегодня практически все передовые модели китайского автопрома. Другой стратегически важный объект, это Аньшаньский металлургический комбинат, ставший в последствии центром китайской сталелитейной промышленности.
В 1956 году состоялся, во многом при поддержке советских специалистов, первый послевоенный съезд КПК. Именно на нем была принята очень рациональная программа развития Китая. К сожалению, потом от нее отказались на первом пленуме, но матрица была заложена именно в то время. Тогда же закладывается матрица образования и преподавания в вузах, матрица оказания медицинской помощи, сделанная по советскому образцу, матрица строительства и обслуживания железных дорог. Это все в совокупности, как мы понимаем, дороже всех тех монетарных кредитов, которые СССР выделял Китаю.
Еще одна очень важная вещь, которую многие либо не знают, либо не замечают — все это делалось не на уровне менторства, а на уровне дружеской поддержки. Да, конечно, на самом высоком уровне Советский Союз диктовал свою волю. Сам Мао страшно уважал Сталина и прекрасно понимал в начале становления КНР, что самостоятельно не сможет сделать ничего, так как не знал, как устроен экономический и политический мир.
При этом следует понимать, что китайское руководство изначально не воспринимало директивы из Москвы целиком и полностью. Так или иначе, но все установки они подстраивали под себя. Отчасти потому, что многие руководители, особенно в регионах, не понимали, как надо действовать, и исходили на местах из своих собственных соображений. В 50-е годы в Китае существовала группа, понимавшая, что опыт СССР просто-напросто бесценен, и его надо повторять, но была и другая, считавшая, что его надо трансформировать, чтобы в конце концов выйти на самостоятельные позиции.
Самое главное, что эта мысль, скорее всего, была и у Мао. Такое предположение можно сделать, если почитать мемуары тех, кто общался с ним еще до 1949 года. Тогда он говорил о необходимости самостоятельного развития Китая. Получается, что в нем в те годы жила идея создавать полностью независимое государство. Но все-таки самые серьезные изменения в советскую практику стали вноситься в 1957—1958 годы, когда Китай начинает эксперименты в сельском хозяйстве.
После смерти Сталина и разоблачения культа личности, Мао почувствовал опасность и для себя, поскольку свой образ он выстраивал по подобию ушедшего советского лидера. Даже памятники копировали сталинские — тот же ракурс, тот же разворот. Кроме того, Мао почувствовал, что именно он может быть руководителем коммунистического движения в мире, а не Хрущев. Он, кстати, не нашел общего языка с Мао, поскольку был слишком ментором и не был, как Сталин, неторопливым хозяином. Хрущев для Мао был мелковат и не вызывал у него трепета. Мао не мог себе представить, чтобы Хрущев мог претендовать на лидерство в коммунистическом рабочем движении. Именно поэтому на одном из совещаний коммунистических рабочих партий Мао произносит знаменитую фразу: «Ветер с Востока довлеет над ветром с Запада». Можно сказать, что тогда Китай окончательно встал на самостоятельный путь развития.
